|
На Ярцевских высотах
 ...Несколько часов в Москве. Ставка. Здесь мне было сказано, что на смоленском направлении «образовалась пустота» в результате высадки противником крупного воздушного десанта под Ярцево. Задача: прикрыть это направление и не допустить продвижения немцев в сторону Вязьмы... Ставка и командование Западного фронта... спланировали создать в районе Ярцево сильную подвижную группу в составе двух – трех танковых и одной стрелковой дивизий... Вот меня и ставили во главе этой группы. На вопрос, какие и откуда будут выделены войска в мое распоряжение, мне назвали несколько дивизий и полков.
- А вообще подчиняйте себе все, что найдете по дороге от Москвы до Ярцево.
Более конкретные указания мне следовало получить у командующего фронтом... У командования фронта сложилось определенное мнение: центральная группа армий противника, продолжая наступление, использует крупные танковые и моторизованные соединения; они на некоторых участках прорвали фронт и стремятся в глубину, чтобы окружить и уничтожить наши войска под Смоленском. Полагая, что силы Красной Армии уже достаточно ослаблены и не смогут оказать серьезного сопротивления на Московском стратегическом направлении, гитлеровское командование решило одним ударом преодолеть здесь последнюю преграду. 2-я и 3-я танковые группы, не дожидаясь подхода 9-й и 2-й полевых армий, должны были рассечь на нескольких направлениях войска нашего Западного фронта, окружить и уничтожить главные их силы в районе Смоленска и открыть себе дорогу на Москву. В соответствии с этим и организовывалась борьба наших немногочисленных сил...
Ночью я выехал в Ярцево. На прощание командующий фронтом сказал
- Подойдут регулярные подкрепления – дадим тебе две-три дивизии, а пока подчиняй себе любые части и соединения для организации противодействия врагу на ярцевском рубеже.
Мы и стали это делать сразу, подбирая по пути в Ярцево всех, кто мог быть нам полезен для борьбы. В короткое время собрали порядочное количество войск различных родов... Так началось, в процессе боев, формирование в районе Ярцево соединения, получившего официальное название «группа генерала Рокоссовского».
Для управления был буквально на ходу сформирован штаб. В нем состояло 15 – 18 офицеров. Десять из них окончили академию имени Фрунзе... В числе этих товарищей был подполковник Сергей Павлович Тарасов, он стал начальником нашего импровизированного штаба, он же возглавил и оперативный отдел. Как говорят, «и швец, и жнец...». Подполковник сохранял ясность мысли среди шума и грохота передовой линии. Руководителю штаба все-таки нужно немного тишины. А наш штаб работал под огнем, находясь там, где создавалось наиболее угрожаемое положение. Казалось, никаких условий для штабной работы!.. Условий не было. А штаб все-таки был... Штаб быстро сориентировался в обстановке, установил связь с частями, оказавшимися в этом районе, и приступил к организации обороны. Бывало, подполковник срывался: «Все шиворот-навыворот, черт знает, зачем нас учили!.. Обычно даешь связь сверху вниз, а тут ездишь и клянчишь в частях – дайте конец на КП командующего...». Скудость средств вынуждала нас протягивать провода почти по переднему краю вдоль фронта. Отсюда частые порывы, и выручали нас «офицеры на колесах». Да, живая связь тогда решала почти все, особенно в первые десять дней... И самому командующему группой войск тоже приходилось работать у переднего края, и тоже на колесах, переезжая с одного участка на другой.
Первым соединением, которое мы встретили восточнее Ярцево, оказалась 38-я стрелковая дивизия полковника М.Г. Кириллова. Он был уже в возрасте и опытен. Дивизия эта принадлежала 19-й армии, воевала и потеряла при отходе связь со штабом армии. Кириллов, почувствовав неожиданный нажим немцев у Ярцево, занял, как мог, оборону. Поскольку связи с И.С. Коневым (командующим 19-й армией. – Прим. ред.) нет, я использовал 38-ю дивизию для отпора противнику непосредственно у Ярцево, которое было уже в руках врага. Командир дивизии обрадовался, что наконец-то не один. Мы пополнили его полки собранными в дороге людьми...
Вскоре у нас появилось новое соединение – 101-я танковая дивизия полковника Г.М. Михайлова. Людей в ней недоставало, танков она имела штук восемьдесят старых, со слабой броней, и семь тяжелых, нового образца. Во всяком случае, это нас сильно подкрепило...
В те же дни... на легковой машине к нам подъехало несколько офицеров, и вдруг среди них я увидел знакомое – и дорогое – лицо. «Камера!.. Иван Павлович, тебя ли вижу?». На самом деле это был он, мой старый сослуживец времен конфликта на КВЖД, когда я водил в бои 5-ю отдельную Кубанскую кавбригаду, а он командовал в ней артдивизионом. Замечательный командир-артиллерист и чудесный товарищ. Встреча оказалась как нельзя ко времени. Узнав, что Камера является начальником артиллерии 19-й армии и потерял связь с этой армией, я предложил ему возглавить артиллерию нашей группы... Иван Павлович охотно согласился и энергично взялся за дело. Я облегченно вздохнул: под Ярцево рассчитывать приходилось прежде всего на артиллерию – перед нами появились танки.
Обстановка на этом рубеже оказалась более серьезной, чем предполагали в штабе Западного фронта. Первый же бой помог установить, что в районе Ярцево находится не только выброшенный немцами десант, а и более внушительные силы. Обойдя Смоленск с севера, сюда прорвалась 7-я танковая дивизия, начали прибывать моторизованные части... Ярцево было захвачено противником. Форсировав Вопь, он овладел плацдармом на восточном берегу реки и старался продвинуться по шоссе в сторону Вязьмы. Одновременно мы зафиксировали его активность в южном направлении, т.е. в сторону переправ в тылу 16-й и 20-й армий...
На долю двух наших дивизий и выпала тяжелая задача сорвать эти намерения противостоявших нам вражеских сил.
Наша оборона по необходимости носила линейный характер. Второго эшелона не было. В качестве резерва я мог использовать два полка 101-й танковой дивизии. Мотострелковый полк этой дивизии оборонял справа Дуброво, слева – Городок, Лаги; на его участке был поставлен противотанковый артиллерийский полк. Юго-западнее Замошья располагался 240-й гаубичный полк. Таким образом, автострада и железная дорога были надежно обеспечены в противотанковом отношении. А это немало!.. 38-я стрелковая дивизия оборонялась восточнее Ярцево. Танковые полки 101-й танковой дивизии занимали выгодное положение для контратаки в случае прорыва немцев вдоль автострады.
Обо всем этом мной и было донесено командующему фронтом. Я, между прочим, доложил, что прибывающие на ярцевский рубеж по распоряжению фронта дивизии представляют собой только номера. В одной оказалось 260 человек, в другой и того меньше.
Огромным усилием всех офицеров, представлявших собою управление группы наших войск, в процессе непрерывных боев удалось в короткий срок организовать наступление, нанося немцам удары то на одном то на другом участке и нередко добиваясь успеха. Правда, успехи по масштабам носили тактический характер. Но они способствовали укреплению дисциплины в войсках. Они ободряли бойцов и командиров, которые видели, что способны бить врага. Тогда это многое значило и многое нам давало.
Наша активность, видимо, озадачила вражеское командование. Все это создавало у противника преувеличенное представление о наших силах на данном рубеже, и он не воспользовался своим огромным превосходством.
Фашистское командование подтягивало и подтягивало свои войска в район Ярцево, наносило массированные удары авиацией по переправам и боевым порядкам нашей группы. Возросла мощность вражеского артиллерийского и минометного огня. Нас спасали леса и то, что пехота наша зарылась в землю...
Бои на ярцевском рубеже не прекращались в тот период ни днем ни ночью. Наши части несли значительные потери. Эти потери оправдывались важностью выполняемой задачи. Пополняя дивизии и формируя подразделения и части, мы испытывали большую трудность. На сборном пункте накапливались люди, принадлежавшие раньше к различным частям. Отставшие, потерявшие связь, они выбирались в одиночку и небольшими группами из окружения. Весь этот людской состав, направляемый в подразделения, должен был отлиться в слаженный, сплоченный боевой коллектив. А это непросто и небыстро, времени же – не дано. Люди познавали друг друга в бою. В этих условиях особо ответственная роль выпадала на долю офицеров, на всех – от командира взвода до командира дивизии... Наш НП находился на опушке леса. Примерно в километре от опушки расположилась в обороне стрелковая часть. Противник вел редкий артиллерийский огонь. Мы с генералом Камерой решили посмотреть, как окопалась пехота и пошли к ней. Тут-то и начались события. На наших глазах из-за гребня высот, удаленных километра на два, стали появляться густые цепи немецких солдат. Вслед за ними показалось до десятка танков. Наша пехота несколько заволновалась, но не дрогнула и продолжала вести из пулеметов огонь по наступавшим цепям. Подала голос и гаубичная артиллерия... Началось все неплохо. Немецкая пехота залегла. Танки приостановили движение. Бойцы как будто оправились и не нервничали. Но вот на горизонте появилась вражеская авиация... Немецкие самолеты уже пикируют на наши окопы. Усилился огонь орудий и минометов. Снова двинулись танки, догоняя цепи автоматчиков. Самолеты, встав в круг, бомбят позиции. Наши не выдержали, дрогнули. Сначала побежали к лесу одиночки, затем целые группы... Вы знаете, что такое бегущие солдаты? Трудно смотреть на это... Но вот из толпы бегущих раздались громкие голоса самих же солдат: «Стой! Куда бежишь? Назад!.. Не видишь – генералы стоят... Назад!..». Да, действительно, мы с Иваном Павловичем Камерой стояли во весь рост, на виду у всех, сознавая, что только этим можно спасти положение. Солдатские голоса и наша выдержка оказали магическое действие. Бежавшие вернулись на свои места и своим дружным огнем заставили опять залечь пехоту противника... На моих глазах на гаубичную батарею обрушилась немецкая авиация. Батарея огонь не прекратила. Команды выполнялись четко. Командир батареи следил за небом. Видит – оторвавшиеся бомбы летят на позицию батареи, командует: «В щели, ложись!». Только взорвались бомбы – и тут же команда: «К орудиям!..». И огонь продолжался... Артиллеристы блестяще выполнили свой долг... Наступление было отбито...
С каждым днем расширялся участок боевых действий. Вводил дополнительные силы противник. Прибывало войск и у нас... Как-то на рассвете – это было в конце июля – меня разбудили и доложили, что прибыл какой-то генерал, просит разрешения представиться. Это был командир 7-го мехкорпуса В.И. Виноградов. Он прибыл в мое распоряжение вместе со своим штабом. Штаб был в полном составе, со всеми отделами, прилично экипирован. Имелись радиостанции, штабные машины, оборудование и все, что положено для нормальной работы и управления крупным соединением. Возглавлял штаб полковник М.С. Малинин. Новый начальник штаба обратился к Тарасову: «Когда приступим к сдаче-приему дел?». Тарасов изумился: «Каких дел?». И вынул из планшета блокнот – всю свою канцелярию. Пора штабных импровизаций миновала. Все стало по-другому, и я это почувствовал следующим же утром с мелочи. Подъезжает на мотоцикле девушка-красноармеец. «В чем дело?» - «Завтрак товарищу командующему». – «Откуда?» - «Из штаба». До этого командующий группой войск, как и все, спал под сосной или в машине, ел из солдатского котелка. Вилка и свежая салфетка показались вещами из другого мира...
Хорошее впечатление произвел на меня начальник артиллерии 7-го мехкорпуса генерал-майор Василий Иванович Казаков. Генерал отдался делу, освободив И.П. Камеру, которого требовала Москва (Камера был назначен начальником артиллерии Западного фронта)...
К концу июля положение нашей группы значительно упрочилось... Собрав все, что можно, на участок Ярцево, мы нанесли удар. Противник его не ожидал: накануне он сам наступал, был отбит и не предполагал, что мы после тяжелого оборонительного боя способны двинуться вперед. Элемент неожиданности мы и хотели использовать. Ударили в основном силами 38-й стрелковой и 101-й танковой дивизий, придав им артиллерию и танки, в том числе десять тяжелых – КВ. В результате наши части овладели Ярцево, форсировали Вопь и захватили на западном ее берегу очень выгодные позиции, на которых и закрепились, отбив все контратаки... Был очень хорош мотострелковый полк Воробьева... Решающую роль сыграла артиллерия, умело организованная генералом В.И. Казаковым...
Командующий фронтом (маршал С.К. Тимошенко. – Прим. ред.) вызвал меня и сказал: «Примешь 16-ю армию». Я попросил назначить начальником штаба полковника Малинина, а начальником артиллерии генерала Казакова, тем более что фактически произошло объединение войск нашей группы с войсками 16-й армии. После объединения армия представляла внушительную силу: шесть дивизий... Армия постепенно оснащалась артиллерийскими средствами, и это позволяло превосходству врага в танках противопоставлять нашу артиллерию...
Пополнялись наши части по необходимости за счет выбиравшихся из окружения. Поток людей, шедших с запада на восток – к своим! – не останавливался... В этом потоке были светлые и темные стороны. Многие офицеры – я к ним относился с особенным уважением – выводили свои группы с оружием, прорывались с боем. Но сколько бойцов и командиров выходили с голыми руками! Необходимо было всех их вооружить. А чем? Из тыла мы в те дни получали мало. Кто-то подал мысль: заслать в тыл врага разведчиков и поискать оружие на полях минувших боев. Попробовали. Опыт оказался очень удачным, и в течение продолжительного времени мы таким путем добывали из-под носа у немцев, что нам было нужно – приносили винтовки, автоматы, пулеметы, минометы, вывозили даже 45-миллиметровые орудия, не говоря уж о боеприпасах, в которых мы тоже остро нуждались. Так мы тогда жили... Тем не менее, повторяю, 16-я армия представляла уже внушительную силу. Сражалась она все более стойко. Заговорила о нас столица. В сводках Совинформбюро часто упоминалась ярцевская группа войск, а затем 16-я армия. Противник, понеся большие потери, перешел к обороне...
Город обезлюдел. В нем царила мертвая тишина, нарушаемая лишь разрывами снарядов и мин. Известная ярцевская мануфактура была сожжена гитлеровской авиацией...
Для наблюдения за противником мы чаще всего пользовались НП на участках стрелковых дивизий. Но один наблюдательный пункт, оборудованный артиллеристами, особо привлекал. Казаков и его офицеры приспособились на верхнем этаже и на трубе ярцевской фабрики: уж очень хороший обзор местности открывался оттуда. Неприятельские позиции просматривались на большую глубину, было видно всякое передвижение врага. Единственное неудобство: чтобы добраться туда, нужно было проскочить низинку свыше километра, тщательно пристрелянную немецкой артиллерией. Как только появлялась достойная внимания цель, немедленно немцы открывали огонь, да еще какой!.. Одиночная машина, мчащаяся во всю прыть, и была такой целью. Все происходило на глазах как немецких, так и наших солдат, располагавшихся в окопах. Это обстоятельство вызывало даже известный азарт, пожалуй, непохвальный для столь солидных командиров, как командующий армией и начальник артиллерии. Но мы с увлечением каждый раз проскакивали на машине обстреливаемое пространство. За низинкой начиналась городская окраина. Там уже приходилось соблюдать полную осторожность. Пробирались скрытно, кое-где и ползком, к наблюдательному пункту наших славных артиллеристов... Возвращались уже затемно...
Считаю своим товарищеским долгом почтить память генерала Алексея Андреевича Лобачева. Мы с членом Военного совета армии жили душа в душу. Он любил войска, знал людей, и от него я всегда получал большую помощь. Такой был этот человек, что ощущалась потребность общения с ним. Жили в одной землянке. Бывали задушевные часы!..
Приехал к нам с группой офицеров Михаил Федорович Лукин (в то время – командующий соседней 19-й армией. – Прим. ред.). Артисты московской эстрады давали свой первый концерт на полянке близ штаба армии. Декорациями служил пожелтевший лес. Концерт был очень хороший. Все аплодировали с удовольствием и благодарностью.
Песни песнями, но, пользуясь случаем, мы уединились с Лукиным и поговорили о поведении противника, вызывавшем настороженность. Решили провести силовую разведку. На следующий день это осуществили. В бою взяли пленных. Они показали, что у них в тылу на ярцевском направлении появились какие-то танковые и моторизованные части. Мы приняли меры усиления, особенно в дивизиях, седлавших главную магистраль Вязьма – Смоленск...
Ночь 2 октября. Наблюдатели с переднего края и разведгруппы сообщали: со стороны противника явно слышен шум танковых моторов. А с рассветом началось немецкое наступление... Наша пехота не дрогнула. Она достойно встретила всем своим огнем атаковавшие ее густые цепи. На некоторых участках дело дошло до рукопашных схваток. Бой продолжался до двенадцати часов дня. Противник, понеся большие потери в людях и технике, не добился успеха. 16-я армия отстояла свои позиции...
Вечером 5 октября я получил телеграмму из штаба Западного фронта. Она гласила: немедленно передать участок с войсками генералу Ф.А. Ершакову (командующему 20-й армией. – Прим. ред.), а самому со штабом 16-й армии прибыть 6 октября в Вязьму... помню возглас начальника штаба: «Уходить в такое время от войск? Уму непостижимо!»
Я потребовал повторить приказ документом за личной подписью командующего фронтом. Ночью летчик доставил распоряжение за подписями И.С. Конева (нового командующего Западным фронтом, который незадолго до этого сменил на этом посту С.К. Тимошенко. –Прим. ред.) и члена Военного совета Н.А. Булганина. Сомнения отпали. Но ясности не прибавилось. Уже прибыли приемщики от 20-й армии. Сборы были короткими. Наш штаб двинулся к новому месту назначения, и все мы чувствовали, что произошли какие-то грозные события...
К.К. Рокоссовский
|
