|
Владимир Лисовский
В конце восьмидесятых - начале девяностых его имя было в нашем городе на слуху. Его статьи в «Знамени Октября» не оставляли равнодушными. Возглавлявшаяся им депутатская комиссия по новым экономическим отношениям положила конец монополии государственной экономики в Ярцеве и в районе. Районная профсоюзная организация работников кооперации, не имевшая ничего общего с господствовавшими до этого послушными коммунистической власти профсоюзами, в течение нескольких месяцев стала под его руководством самой массовой профсоюзной организацией Ярцевщины, в которую вступали все новые и новые «первички», причем, не только из членов кооперативов, но и из работников государственных предприятий, учреждений, учебных заведений. Он создал и возглавил и одно из первых в городе частных производственных предприятий – ЧИП «Полиграфист»…
А потом – был острый конфликт со сменившейся властью. И, оказавшись выброшенным из активной жизни, Владимир Анатольевич Лисовский уехал из нашего города.
Юрий Бухалов.
Владимир Анатольевич, где живете, чем занимаетесь?
Владимир Лисовский. Прежде, чем ответить на Ваш вопрос, Юрий Валентинович, хотел бы оговорить правила нашего диалога. Разговора для рубрики «Светская хроника» я вести не буду. Живописать в уездном городе прелести петербургской жизни, как это делал Иван Александрович Хлестаков, считаю занятием недостойным и бесполезным. Да и отчитываться о пройденном пути не стану: отчет я держал только перед отцом и мамой, а когда их не стало – разве что перед Господом Богом.
По моему мнению, наша беседа может быть полезной лишь если мы будем говорить о проблемах Ярцева. Я прожил в этом городе более десяти лет, знаю многих ярцевчан, со многими из них дружу и раздруживаться не обещаю. Значит, сегодняшние проблемы города мне небезызвестны. И они мне не чужды: десять лет, отданные городу, из жизни не вычеркнешь. В то же время, я смотрю сейчас на ярцевскую жизнь чуточку «со стороны», откуда, как известно, подчас виднее. Но это – не взгляд кабинетного фантазера. Это – взгляд человека, который по делам службы изъездил всю Россию, которому есть с чем сравнивать. Наконец, добрую службу могут сослужить и мои научные занятия: как философ и историк, я в том числе разрабатываю и вопросы, связанные с переходом от тоталитаризма к гражданскому обществу.
Как Вам мое предложение?
Ю.Б. Предложение принимается. А как, в свою очередь, с ответом на вопрос?
В.Л. Так ведь я уже, в сущности, ответил: занимаюсь наукой, литературой. Возглавляю межрегиональный профсоюз «Согласие», штаб-квартира которого находится в Петербурге.
Ю.Б. О сегодняшней жизни Ярцева судите по рассказам близких Вам ярцевчан?
В.Л. Не только. И по собственным впечатлениям тоже.
Ю.Б. И каковы Ваши сегодняшние впечатления?
В.Л. Неоднозначные. Например, когда я узнаю, что в Ярцеве успешно работают многие из известных мне предпринимателей – радуюсь, отмечая себе, что недаром мы в 1990-1991 годах порою до полуночи бились насмерть на заседаниях нашей депутатской комиссии с чиновниками, изо всех сил совавшими палки в колеса рождавшемуся в те дни предпринимательству.
Когда вижу, что возле железнодорожного вокзала началось строительство еще одного православного храма – тоже радуюсь. Я не забыл, как на первом демократическом митинге 1 марта 1990 года мы, организаторы митинга, в том числе требовали от тогдашних властей исполнения статьи советской конституции, в которой фарисейски декларировалась свобода совести, говорили о необходимости оказания помощи ныне уже покойному отцу Вадиму в его подвижнической деятельности по возрождению храма Петра и Павла. Тогда мне говорили: «Наивный ты человек! Никакой свободы совести не будет. Коммунистическая власть лишь на время ослабла. Но соберется с силами – такую «свободу совести» задаст и отцу Вадиму, и тебе! Атеизм у нас – навечно!». А вот поди ж ты – и храм Петра и Павла восстановлен, и часовня возле той самой площади, на которой мы проводили тот митинг, появилась, и еще один храм строится.
В не меньшей степени радует меня, крещеного в православии, и появление в городе иноконфессиональной церкви «Голгофа». Человек должен иметь право выбирать себе Бога. При советской власти этого нельзя было и представить, а сейчас это – реальность. Выходит, не зря мы тогда митинговали, не наивными, не пустыми, а нужными людям вопросами занимались.
Или когда иду мимо детских аттракционов, что в городском парке и вижу счастливые ребячьи глазенки, слышу их радостные голоса с каруселей – опять-таки радуюсь: в 1992 году подарил я городу этот комплекс – и работает до сих пор. Скольким детишкам он счастливые минуты принес!..
Ю.Б. Постойте! Игровой комплекс подарили городу Вы?
В.Л. Если говорить более точно – предприятие «Полиграфист», единственным владельцем которого был я… А что? Чиновники этот комплекс себе в заслугу? Так у меня документы сохранились. Но это – так, к слову. Я о комплексе вспомнил не для хвастовства. Просто говорил о положительных впечатлениях. Так что, что-то меня радует. А что-то не радует.
Ю.Б. Что именно не радует?
В.Л. Прежде, чем начать загибать пальцы, перечисляя безотрадные явления, нам, видимо, надо договориться о шкале ценностей. В противном случае оппоненты на каждое критическое замечание смогут возразить: это, мол, мелочь, есть дела поважнее.
Вообще-то, у каждого – своя шкала ценностей. Но почему-то многие из тех, кто идет во власть, словно по команде, начинают чуть ли ни молиться на слово «народ». Народом не клянется только ленивый. Все – за народ, все – друзья народа… А я, грешник, не понимаю этого термина.
Я вырос в семье совхозного инженера и учительницы. Родители пропадали на работе днем и ночью. И азы воспитания мне дали не столько они, сколько соседские мужики и бабы.
Одним из моих самых ранних воспоминаний стало то, как эти бабы, узнав о полете Гагарина (мне тогда объяснили: «Дяденька на Луну полетел»), начинали одна за другой креститься, плакать и повторять одну и ту же фразу: «Нас простили!». Кто простил? За что простили? Я этого не понимал. Но в цепкой детской памяти сцена эта вцементировалась намертво. Лишь потом я понял смысл этих, словно по эстафете передававшихся, слов: пережившие оккупацию и на долгое время объявленные сдавшим их в эту самую оккупацию Сталиным и его приспешниками чуть ли ни пособниками врага страдальцы увидели в том, что право первого полета в космос доверено человеку, который, будучи ребенком, пережил оккупацию в соседнем Гжатском районе, «отпущением грехов» и надежду на лучшую жизнь. А жизнь их была!.. Только что: на лавку голодным брюхом лечь да спиной накрыться. Я мальчишкой старых садов не видел, только вновь посаженные: старые порубили, когда сталинский министр финансов Зверев ввел налог на каждую яблоню. И платить этот налог было уже просто нечем… Так вот, эти люди, получавшие своими перевитыми, словно корни старого дуба, изуродованными непосильной работой руками издевательскую пенсию в 12 (!) рублей, не имевшие до 1965 года паспортов (чтобы не удрали с этой колхозной каторги), униженные, оскорбленные, но не потерявшие достоинства, не озлобившиеся, аскетично худые, но не впавшие в скупость, вечно занятые, но не ставшие равнодушными, и разбаловаться нам не давали, и приласкать могли, и картошиной последней делились, и добру учили. Ласковее этих жилистых рук я в жизни не встречал, нежнее их взгляда ничего не знаю. И не случайно, став чуть постарше и прочитав у Твардовского:
«И я за дальней звонкой далью,
наедине с самим собой,
я всюду видел тетку Дарью
на нашей родине с тобой.
С ее терпеньем безнадежным,
с ее избою без сеней,
и трудоднем пустопорожним,
и трудоночью – не полней…
………………………………..
А если кто какой деталью
смущен, так правде не во вред
давайте спросим тетку Дарью –
всего ценней ее ответ», -
запомнил их сразу и навсегда, они стали, если хотите, моим жизненным и политическим кредо. Мерило жизни у меня простое: сносно живется теткам Дарья – ну, это еще так-сяк, плохо им живется – значит, плохо дело.
Так вот, по моему мнению, нынешние ярцевские тетки Дарьи живут, мягко говоря, очень неважно.
Ю.Б. Чему негативному в нынешней ярцевской жизни лично Вы были свидетелем?
В.Л. Мама моя жила в своем доме. Дом газифицирован. И вот однажды в самую стужу что-то случилось с газовым котлом. В это время я был здесь. Заявку на ремонт в газовый участок подал рано утром. Отремонтировали котел в потемках. И то после того, как я переругался с половиной городской администрации и пригрозил вызвать ребят с Си-Эн-Эн, чтобы они рассказали миру, как в России замерзают жители частных домов (в тот день по ТВ передавали встречу Путина со Шредером, на которой наш президент говорил, что частники у нас живут в тепле, а замерзают лишь там, где действуют нереформированные ЖКХ). И пригласил бы. Раз заместитель главы администрации заявил мне, что газовый участок им не подчиняется, значит власти в Ярцеве нет. Я бы нашел ее в другом месте.
Другой пример. У мамы погас свет: оборвался провод от столба к дому. Приезжает одна бригада электриков: провод надо менять, а у них проводов нет. Достаю новые провода. Приезжает другая бригада: кто-то (кто? Моя семидесятипятилетняя мама, которая едва передвигалась по дому?) неправильно проложил по столбу кабель к фонарю, и на когтях на столб забраться невозможно, нужна «вышка», но сегодня «вышка» не работает… Три дня провод меняли.
Третий пример. Мама лежала в больнице и в это время воры забрались в ее дом и украли телевизор. Милиция больше месяца топталась на месте. Приехал я, организовал собственное расследование, узнал местонахождение телевизора. По моей наводке телевизор изъяли и вернули маме. А кто вор – до сих пор «неизвестно». Это же – материал для «Крокодила»: найти украденную вещь, выявить скупщика краденного (и не привлечь его при этом к ответственности) – и не найти вора! Дали бы мне на три минуты полномочия следователя – скупщик краденного указал бы мне вора, как миленький! А так этот ворюга расхаживает по свободе. И, может быть, не один дом, не одну квартиру за без малого два года (!) розысков обчистил…
Я – здоровый психически человек. Но в такой ситуации впору обнаружить у себя манию преследования: словно сговорились тебя часами морозить, сутками без света держать, годами твоих обидчиков искать.
Но ведь подобное же отношение испытывают по отношению к себе многие ярцевчане. Ехал я тут как- то на «Автолайне» с вокзала в город. Сел рядом с водителем. Водитель обнаружил, что один из пассажиров не оплатил поездку. Этим пассажиром оказался восьмидесятилетний старик, в 1941 году защищавший Ярцево и приехавший проститься с этой землей перед смертью. Водитель и слышать не хотел про сорок первый год: «Хозяин приказал брать деньги со всех (отметим это «со всех» – В.Л.)». Старик заплатил. А на «Белорусской» площади рядом со мной села девчушка лет 25, не старше, махнула перед водителем удостоверением сотрудника налоговой инспекции – и тот понимающе кивнул (а как же с тем, что «Хозяин приказал брать деньги со всех»?)
Слушайте! По всей стране ветераны бесплатно ездят в общественном транспорте. Но в Ярцеве – свои законы, установленные «хозяином» «Автолайна» г-ном Куликовым и его коллегами – депутатами райсовета, которые обещали служить народу. Или народ – это налоговая инспекция, а герой обороны города – черт знает что такое, только не народ?..
Когда я шел за гробом мамы, мне пришел в голову вопрос: скольких людей она выучила за 38 лет своей педагогической деятельности? Получилось, что не менее 7000 человек. Шеренга через все Ярцево, если ставить человека на каждом метре. А одна ее соседка наткала ткани, которой этим 7000 человек за жизнь не сносить, другая хлеба вырастила, которого этим 7000 людей за жизнь не съесть. Все, что было, отдали они людям. А их – морозят, оставляют сутками без света, у них крадут вещи, власти не ищут их обидчиков… Наконец, с их грошовых пенсий берут транспортные сборы на пропитание обнищавщим девочками из налоговой инспекции…
Есть, Юрий Валентинович, такой анекдот. Мальчик спрашивает отца: «Кто такой мэр?». – «Это – как я в семье. Все его должны слушаться». – «Понятно. А – райсовет?» – «Это – как мама. Мэра контролирует, деньгами распоряжается». – «А – налоговая инспекция?» – «Это – как бабушка. Все обо всех знает, но до поры-до времени помалкивает». – «А – народ?» – «А это – как ты. На словах – все только ради него и живут. Но прав у него – никаких».
Все служат народу! Никто не скажет, что он – против народа! Да ведь и Чичиков, по его словам, всю жизнь «терпел за правду»…
Ю.Б. А как живут в других городах?
В.Л. Расскажу про Норильск, был там в командировке. Заполярье – а дома не замерзают, ветераны в автобусах бесплатно ездят, зарплаты высокие, о бандитизме не слыхать. Оттуда старики практически не уезжают на Большую землю. И то сказать: не в Ярцево же им ехать горе мыкать! От добра добра не ищут. Вернувшись из норильской командировки, я сказал: я побывал в завтрашнем дне.
Позволю себе образное сравнение. Допустим, всем нам надо доехать от Ярцева до Смоленска. Поехали. Через некоторое время страна в целом доехала до Мушковичей, Норильск – до Смогирей, а Ярцево почему- то оказалось в Суетово. Можно сказать, что и Смогири, и Мушковичи – это еще не Смоленск. Но это – по дороге к Смоленску. А Суетово – в другую сторону.
Ю.Б. Чиновники могут сказать: критиковать легко, попробуй – сам сделай.
В.Л. Так ведь когда я был депутатом Ярцевского горсовета (1990- 1993 годы) – ситуация была посложнее сегодняшней. То тогдашний премьер Павлов неожиданно деньги меняет, то он же резко цены поднимает, то страну на карточную систему посадили.. Но ни одного крупного эксцесса мы не допустили. Деньги находили. Закон соблюдали. А сейчас до анекдотических случаев доходит. Решением райсовета ограничено право граждан на проведение демонстраций и митингов.
То есть, тетки Дарьи даже протестовать открыто не имеют права. Это же – грубейшее нарушение Конституции! Но руководитель общественной приемной президента А.С.Добычин, который обязан в первую очередь следить за неукоснительным соответствием местных актов федеральным законам, будучи депутатом райсовета, благословляет этот законодательный сепаратизм. Объясните мне этот парадокс! Не дайте помереть дураком!
Ю.Б. Вы знакомы с нашим нынешним мэром?
В.Л. Почти двадцать лет мы знаем друг друга. Я сочувствую Юрию Васильевичу. Наследство у него незавидное. Да и в соратниках, судя по всему, дефицит. Лично я считаю Панкова очень неплохим человеком. Только руки у него, по-моему, в значительной степени связаны. Почему он не идет на прямые выборы? Мировая практика показывает эффективность облаченной доверием народа исполнительной власти. Например, де Голль, добившись референдума, утвердил в конституции своей страны прямые президентские выборы – и тем прекратил состояние перманентного кризиса, в котором Франция пребывала в 1945-1958 годах. Тем более справедливо это для России с ее особым менталитетом, признающим только персональную ответственность.
Ю.Б. Вы не могли бы поделиться с нами своими научными выводами, которые связаны с сегодняшним состоянием нашего общества? И дать что-нибудь из своих литературных произведений? Ведь Вы – не только ученый, но и поэт.
В.Л. Если надо – значит надо.
Ю.Б. Вы с такой готовностью согласились! И это – несмотря на то, что с Ярцевом у Вас связаны не только светлые минуты?
В.Л. В Ярцеве есть, конечно, люди, которым я не подам руки. Но ведь есть и другие. Я, например, не побоюсь этого слова, боготворю Валентина Григорьевича Миненкова, которого отношу к одним из немногих Учителей моей жизни. Здесь живет Виктор Михайлович Мухин, врач, который до последнего сражался за жизнь моей мамы. Для меня Ярцево – это они. Они, и все Дарьи и Иваны, ради которых стоит работать и жить.
Ю.Бухалов, 2003 г.
|
